Free as in Freedom на русском: Глава 1. Роковой принтер
Free as in Freedom на русском: Глава 2. 2001: Хакерская одиссея
Free as in Freedom на русском: Глава 3. Портрет хакера в юности
Free as in Freedom на русском: Глава 4. Развенчай бога
Free as in Freedom на русском: Глава 5. Ручеёк свободы
Коммуна Emacs
Лаборатория ИИ в 70-х годах была особенным местом, в этом сходились все. Здесь проходили передовые исследования, здесь работали сильнейшие специалисты, так что в компьютерном мире Лаборатория была постоянно на слуху. А её хакерская культура и мятежный дух создавали вокруг неё ореол священного места. Только когда из Лаборатории ушли многие учёные и «рок-звёзды программирования», хакеры ощутили всю мифологичность и эфемерность того мира, в котором они жили.
«Лаборатория была для нас чем-то вроде Эдема, – рассказывает Столлман в статье Forbes 1998 года, – никому даже в голову не приходило отгородиться от других сотрудников вместо того, чтобы работать сообща».
Такие описания в духе мифологии подчёркивают важный факт: 9 этаж Техносквера был для многих хакеров не только рабочим местом, но и родным домом.
Слово «дом» использовал сам Ричард Столлман, а мы прекрасно знаем, насколько точен и осторожен он в высказываниях. Пройдя через «холодную войну» с собственными родителями, Ричард до сих пор считает, что до Карриер-Хауса, его Гарвардского общежития, родного дома у него просто не было. По его словам, в гарвардские годы его мучил только один страх – оказаться исключённым. Я выразил сомнение, что у такого блестящего студента, как Столлман, был риск вылететь. Но Ричард напомнил мне о своих характерных проблемах с дисциплиной.
«В Гарварде очень ценят дисциплину, и если ты пропускаешь пары, тебя быстро попросят на выход», – сказал он.
После окончания Гарварда Столлман лишился права на общежитие, а желания возвращаться к родителям в Нью-Йорк у него никогда и не было. Так что он пошёл по дорожке, проторённой Гринблаттом, Госпером, Сассменом и многими другими хакерами – поступил в аспирантуру МТИ, снял рядом комнату в Кембридже, и большую часть времени стал проводить в Лаборатории ИИ. В своей речи 1986 года Ричард так описал этот период:
Наверное, я немного больше других имею оснований сказать, что жил в Лаборатории, потому что каждый год-два я по разным причинам лишался жилья, и в общем счёте я прожил в Лаборатории несколько месяцев. И мне там всегда было очень комфортно, особенно в жару летом, потому что внутри было прохладно. Но вообще это было в порядке вещей, что люди ночевали в Лаборатории, хотя бы из-за бешеного энтузиазма, что владел тогда всеми нами. Хакер порой просто не мог остановиться и работал за компьютером до полного истощения, после чего отползал на ближайшую мягкую горизонтальную поверхность. Словом, очень непринуждённая, домашняя атмосфера.
Но эта домашняя атмосфера порой создавала проблемы. В том, что некоторые считали домом, другие видели притон электронного опиума. В книге «Сила компьютера и мотивация человека» научный сотрудник МТИ Джозеф Вейзенбаум в резком тоне раскритиковал «компьютерный взрыв» – так он назвал заселение хакерами компьютерных центров вроде Лаборатории ИИ. «Их мятая одежда, немытые волосы и небритые лица говорят о том, что они полностью забросили себя в пользу компьютеров, и не хотят видеть, к чему это может их привести, – писал Вейзенбаум, – эти компьютерные бичи живут только ради компьютеров».
Спустя почти четверть века Столлман всё ещё выходит из себя, когда слышит выражение Вейзенбаума: «компьютерные бичи». «Он хочет, чтобы мы все были всего лишь профессионалами – делали работу ради денег, в означенное время вставали и уходили, выкинув из головы всё, что с нею связано, – говорит Столлман так яростно, будто Вейзенбаум рядом и может его услышать, – но то, что он считает нормальным порядком вещей, я считаю удручающей трагедией».
Впрочем, жизнь хакера тоже не лишена трагедии. Сам Ричард утверждает, что его превращение из хакера-по-выходным в хакера-24/7 – результат целой череды болезненных эпизодов юношества, от которых получалось спастись лишь в эйфории хакерства. Первой такой болью стало окончание Гарварда, оно резко меняло привычный, спокойный уклад жизни. Столлман поступил в аспирантуру МТИ на отделение физики, чтобы пойти по стопам великих Ричарда Фейнмана, Вильяма Шокли и Мюррея Гел-Манна, и чтобы не пришлось ездить 2 лишних мили до Лаборатории ИИ и новенького PDP-10. «Почти всё своё внимание я по-прежнему уделял программированию, но думал, может, попутно смогу заниматься физикой», – рассказывает Столлман.
Изучая физику днём и хакерствуя ночью, Ричард старался достичь идеального баланса. Точкой опоры этих гиковских качелей были еженедельные встречи клуба народных танцев. Это была его единственная социальная связь с противоположным полом и вообще миром обычных людей. Однако ближе к концу первого курса в МТИ случилось несчастье – Ричард повредил колено и не смог танцевать. Он думал, что это временно, и продолжал ходить в клуб, слушать музыку, болтать с друзьями. Но кончилось лето, колено всё ещё болело и нога плохо действовала. Тогда Столлман заподозрил неладное и забеспокоился. «Я понял, что лучше уже не станет, – вспоминает он, – и что я больше никогда не смогу танцевать. Меня это просто убило».
Без общежития Гарварда и без танцев вселенная социальной жизни Столлмана тут же схлопнулась. Танцы – единственное, что не только связывало его с людьми, но и давало реальную возможность встречаться с женщинами. Нет танцев – нет свиданий, и это особенно сильно расстроило Ричарда.
«Большую часть времени я был совершенно подавлен, – описывает Ричард этот период, – я ничего не мог и не хотел, кроме хакерства. Полнейшее отчаяние».
Он почти перестал пересекаться с миром, полностью уйдя в работу. К октябрю 1975 года он фактически забросил физику и учёбу в МТИ. Программирование из хобби превратилось в главное и единственное занятие всей жизни.
Сейчас Ричард говорит, что это было неизбежно. Рано или поздно зов сирен хакерства пересилил бы все остальные влечения. «В математике и физике у меня не получалось создать что-то своё, я даже не представлял себе, как это делается. Я только комбинировал уже созданное, и меня это не устраивало. В программировании же я сразу понял, как создавать новые вещи, и самое главное – ты сразу видишь, что они работают, и что они полезны. Это приносит огромное удовольствие, и программировать хочется снова и снова».
Столлман не первый, кто связывает хакерство с сильнейшим удовольствием. Многие хакеры Лаборатории ИИ тоже могут похвастаться заброшенной учёбой и недополученными степенями в математике или электротехнических областях – только потому, что в чистом восторге программирования утонули все академические амбиции. Говорят, что Фома Аквинский своими фанатичными занятиями схоластикой доводил себя до видений и ощущения бога. Хакеры достигали схожих состояний на грани неземной эйфории после многочасовой концентрации на виртуальных процессах. Наверное, поэтому Столлман и большинство хакеров избегали наркотиков – после часов двадцати хакерства они были всё равно что «под кайфом».
